«Оппенгеймер» (Oppenheimer): художественный фильм, 3 часа 00 минут. Производство Universal Studios, 2023 г.
Зачем Кристофер Нолан снял «Оппенгеймера»? Ради миллиардных сборов? Ради Золотого глобуса? Ради исторической справедливости? Как бы ни так: талантливый режиссёр просто добросовестно выполнил задание вашингтонского обкома. Перед нами пропаганда мирового масштаба, и кстати довольно изящная. Для тех, кто до сих пор верит в «режиссёрский замысел» и «свободу художественного самовыражения» – подробный анализ в нашей статье.
В 2023 году вышла на экраны масштабная биографическая кинолента Кристофера Нолана «Оппенгеймер». Фильм посвящён судьбе национального американского героя Роберта Оппенгеймера – научного руководителя проекта создания первой атомной бомбы и человека, сделавшего США на несколько лет атомным монополистом на планете Земля.
Честно говоря, смотреть картину трудно: зрителя ждут три с лишним часа разговоров. Однако «Оппенгеймер» все в один голос называли одной из двух главных кинопремьер 2023 года. Что же обеспечило нудноватому биографическому фильму такую шумиху и миллиардные сборы? Масштаб фигуры Кристофера Нолана? Отсутствие спецэффектов и съёмка по старинке на киноплёнку? Какие-то глубинные философские смыслы? О, нет. Забегая вперёд выскажем свою точку зрения: Голливуд в очередной раз по заказу Белого дома снял правильное идеологическое кино и получил за это правильный промоушн. Как говорил один из советников президента Буша-младшего, «свобода — наш основной товар, а Голливуд наш лучший экспортёр». В данном случае – свобода от угрызений совести.
Сюжет фильма Нолана основан на книге «Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея», получившей в 2006 году Пулитцеровскую премию как лучшая биография. Прежде, чем браться за разбор фильма, нам пришлось ознакомиться с этой работой. Книга внушительная: библиографический список использованных материалов содержит 254 монографии, 100 диссертаций, публикаций и рукописных собраний, плюс ещё 112 проведённых авторами интервью. Пожалуй, единственным ощутимым недостатком книги является то, что авторы использовали только западные источники. А зря! – и дальше мы объясним почему.
На первый взгляд скрупулёзная кино-биография Оппенгеймера полна нюансов, имён, фактов и научных выкладок. Поверхностному зрителю может показаться, что кинолента достоверно отражает всю сложность научной атомной гонки и американских политических разборок сороковых-пятидесятых годов ХХ века. Однако если внимательно следить за руками голливудских кинофокусников, можно обнаружить, что картина ловко подтасовывает историческую фактуру и расставляет акценты аккурат в интересах сегодняшней американской администрации.
Начнём с самого главного – моральной ответственности Соединённых штатов за единственное в истории применение атомного оружия. На протяжении всего фильма зрителя многократно подводят к мысли о том, что это было совершенно необходимо. Подводят элегантно, тонко, через терзания и сомнения основных героев фильма. Зритель должен вместе с ними выстрадать эту непростую мысль – именно так она лучше усвоится и крепче запомнится.
Сначала атомную бомбу американцы стремились создать раньше Гитлера:
(Роберт Оппенгеймер) – ...В честной гонке выиграют немцы. (Цитата из фильма, тайминг 0:45:30)
(Роберт Оппенгеймер) – Изи, я не знаю можно ли нам доверять такое оружие, но я знаю, что нацистам нельзя точно. (Цитата из фильма, тайминг 0:51:21)
Но вот наступает май 1945 года, и зачем же нужна бомба теперь? Зрителю несколько раз доходчиво объясняют, что применение атомной бомбы теперь нужно для завершения второй мировой войны:
– Гитлер мёртв, это правда. Но японцы продолжают сражаться. – Их поражение очевидно. – Нет, если вы – солдат, готовящийся к вторжению. Мы можем закончить эту войну. (Цитата из фильма, тайминг 1:35:15)
– Но тем не менее Вы заявили, что бомбардировка Хиросимы была очень успешной… – Технически успешной… а также фактически помогла закончить войну. (Цитата из фильма, тайминг 2:44:40)
(Джордж Маршалл, генерал) – …это станет точкой. Вторая мировая война будет закончена, парни вернутся домой. (Цитата из фильма, тайминг 1:40:16)
Это и есть краткое изложение официальной американской доктрины, оправдывающей сброс бомб на Хиросиму и Нагасаки. Мол, за счёт этого война завершилась быстрее и удалось избежать сотен тысяч новых смертей.
Кстати сказать, такой образ мышления вообще свойственен англосаксам. В 1919 г. британцы для поддержания порядка на территории своей необъятной империи придумали концепцию «воздушного контроля». Вкратце это так: если где-либо туземцы в колониях начинали восстания, «цивилизованные» британцы сразу подавляли их бомбардировками, не размениваясь на применение сухопутных сил. Официальная история британских Королевских ВВС без стеснения констатирует: хотя в ходе операций воздушного контроля и гибли мирные жители, число жертв было заведомо меньше, чем если бы в ход вступали карательные войска.
Американцы просто вывели эту мысль на новый технологический уровень. Чем тратить ресурсы на вторжение, дешевле и эффективнее разбомбить японских туземцев. Иначе враг не осознает, что пора сдаться, война продолжится и обязательно будут новые жертвы – ведь упоротые японцы собираются воевать до последнего патрона…
Но ведь нет же!
Ещё в июле 1944 г. японский посол в Ватикане Кэн Харада намекал Папе Римскому о готовности Японии к переговорам о мире при условии признания права Японии на национальную жизнь и экономику. В начале 1945 г. японцы активно вели тайные переговоры и с англичанами, и с американцами о возможности заключения сепаратного мира. Никто иной, как знаменитый Аллен Даллес, сообщал в военное министерство США, что важные лица в правительстве Японии пытаются найти способ выхода из войны – в значительной степени на условиях американцев. По сообщению Даллеса, они настаивали только на одном условии: «сохранить императора и конституцию, опасаясь, что в противном случае военная капитуляция вызовет полный крах порядка и дисциплины».
«18» июня 1945 г. начальник личного штаба Трумэна адмирал Уильям Лехи записал в своем дневнике: «На мой взгляд, капитуляцию Японии в данный момент можно организовать на приемлемых для Японии условиях…» В тот же день заместитель военного министра Джон Макклой высказал Трумэну своё мнение: положение японцев настолько плачевно, что это ставит «вопрос, нужна ли нам помощь России для победы над Японией». Он также предложил Трумэну предпринять политические шаги, которые могли бы обеспечить полную капитуляцию Японии, прежде чем принимать решение о вторжении на Японский архипелаг или ядерной бомбардировке.
Параллельно японцы обсуждали с Советским Союзом вопрос о посредничестве в прекращении войны. Давно доказано, что США знали об этом, поскольку «12» июля 1945 г. перехватили и расшифровали японскую дипломатическую телеграмму министра иностранных дел Японии Сигенори Того послу в Москве Наотакэ Сато. Этот документ подтверждал, что японский император был готов сдаться, если союзники проявят больше гибкости в требованиях безоговорочной капитуляции. Военный министр США Генри Стимсон после этого пытался убедить Трумэна вписать в текст предстоящего ультиматума гарантии для императора.
Однако «26» июля была опубликована Потсдамская декларация — фактический ультиматум Японии от имени Трумэна, Черчилля и Чан Кай-ши с крайне жёсткими условиями. Никаких гарантий для императора в документе не содержалось. Япония вынуждена была оставить ультиматум без внимания и продолжать попытки переговоров с Советским Союзом. Но американцы хорошо знали, что в начале августа СССР объявит Японии войну, а значит попытки переговоров обречены.
Таким образом политические шаги, предпринятые руководством США (в первую очередь президентом Гарри Трумэном и госсекретарем Джеймсом Бирнсом) не приближали завершение войны, а лишь затягивали её. Особый цинизм состоит в том, что приказ об атомных бомбардировках был подписан «25» июля, на день раньше Потсдамского ультиматума с условиями капитуляции. Янки сделали всё, чтобы японцы не сдались до испытания на них как на подопытных кроликах нового супер-оружия.
Образцом исторического цинизма в фильме «Оппенгеймер» является сцена заседания Временного комитета «31» мая 1945 г. Мы не станем апеллировать к настоящему протоколу этого совещания. Даже не станем обращать внимания на такие «мелочи», что реальный состав комитета был иным, и ряд вопросов решался совершенно другими комитетами на других заседаниях. Спишем эти неточности на художественный, а не документальный характер картины. Но по своей сути эта сцена, хоть и содержит много верных цитат, принципиально искажает акценты, выставляя многих участников тех событий возвышенными гуманистами.
(Сцена заседания из фильма, тайминг 1:39:30) (Генри Стимсон, военный министр) – Бомбардировка в Токио унесла жизни 100 000 человек, в основном гражданских лиц. Меня пугает Америка, когда мы делаем такие вещи, и никто не протестует. (Джордж Маршалл, генерал) – Перл-Харбор и три года жестокого конфликта на Тихом океане дают бо́льшую свободу действий с американской общественностью. (Генри Стимсон, военный министр) – Достаточно, чтобы взорвать атомную бомбу? (Энрико Ферми, один из научных руководителей Манхэттенского проекта) – А-бомба, возможно, не нанесёт такого ущерба, как бомбардировки Токио. (Генри Стимсон, военный министр) – Каковы ваши прогнозы? (Вэнивар Буш, учёный, руководитель Управления научных исследований и разработок) – Ну, в среднем городе 20-30 тысяч погибших. (Роберт Оппенгеймер) – Да, но не стоит недооценивать психологическое воздействие атомного взрыва. Огненный столб высотой 3 км. Смертоносные нейтронные эффекты в радиусе 2 км во всех направлениях от одного единственного устройства. Сброшенная с едва заметного самолёта В-29 атомная бомба станет ужасным проявлением божественной силы. (Джордж Маршалл, генерал) – Если это правда, то это станет точкой. Вторая мировая война будет закончена, парни вернутся домой. (Генри Стимсон, военный министр) – Военные цели? (Роберт Оппенгеймер) – Но нет ни одной достаточно большой. (Джеймс Конант, ректор Гарвардского университета, председатель национального исследовательского комитета по обороне NDRC) – Возможно, жизненно важный военный завод с размещением рабочих поблизости.
Если быть более точным, то Джеймс Конант заявил: «наиболее приемлемой целью был бы жизненно важный военный завод с большим количеством работников и плотно окружённый рабочими кварталами». С помощью таких уклончивых эвфемизмов ректор Гарвардского университета предлагал рассматривать в качестве цели первой в мире атомной бомбардировки гражданское население.
(Продолжение сцены заседания) (Энрико Ферми, один из научных руководителей Манхэттенского проекта) – И мы могли бы предупредить их, чтобы уменьшить количество жертв среди мирного населения.
Реплики Энрико Ферми в этой сцене заставляют зрителя считать, что великий учёный был и великим гуманистом, противящимся массовому уничтожению невинных людей. Что ж, приведём фрагмент из книги, отражающий реальный уровень гуманизма знаменитых американских физиков:
«Однажды Ферми отвел Оппенгеймера в сторону и предложил новый способ массового истребления немцев. Продукты радиоактивного распада, предположил он, можно было бы использовать для отравления продовольственных ресурсов. Оппенгеймер отнёсся к идее серьезно. Попросив Ферми больше ни с кем её не обсуждать, Оппенгеймер доложил о предложении генералу Гровсу, а потом обсудил его с Эдвардом Теллером. Теллер якобы ответил, что в ядерном реакторе во время цепной реакции можно выделить стронций-90. Однако в мае 1943 года Оппенгеймер рекомендовал приостановить работу над предложением, причём по шокирующей причине. «Работу в этом направлении, – писал он Ферми, – мне кажется, не стоит даже начинать, если мы не сможем отравить достаточно продовольствия, чтобы погубить хотя бы полмиллиона немцев, потому что из-за неравномерности распространения действительное число пораженных, несомненно, окажется намного ниже». От идеи отказались, но лишь потому, что она не гарантировала уничтожения населения противника в достаточном количестве».
Но вернёмся к сцене заседания «31» мая:
(Продолжение сцены заседания) (Эдвард Бартлетт, сенатор от Аляски) – Они бы послали всё, что у них есть, против нас. И я был бы в этом самолёте. (Вэнивар Буш, учёный, руководитель управления научных исследований и разработок) – Если мы объявим об этом, и она не взорвётся, мы сорвём все шансы на капитуляцию Японии.
Как мы уже знаем, это ложь. Но авторы фильма продолжают вдалбливать зрителю идею о том, что только атомная бомба способна остановить неукротимых японцев.
(Продолжение сцены заседания) (Эрнест Лоуренс, учёный) – Нет ли способа продемонстрировать бомбу Японии, чтобы спровоцировать капитуляцию? (Лесли Гровс, генерал, военный руководитель Манхэттенского проекта) – Мы намерены продемонстрировать это наиболее недвусмысленно. Дважды. Один раз – для демонстрации мощи оружия, и второй раз – чтобы показать, что мы можем продолжать это делать, пока они не сдадутся. (Генри Стимсон, военный министр) – У нас есть список из двенадцати городов на выбор…. Извините, одиннадцати. Я исключил Киото из списка в связи с его культурной значимостью для японского народа. Кроме того, мы с женой провели там медовый месяц. Это великолепный город…
Действительно, Генри Стимсон настоял на исключении Киото из списка возможных целей – хотя вовсе не из-за медового месяца, а с учётом того, что это древняя столица Японии, исторический город и место, имеющее для японцев громадное религиозное значение.
Но авторы фильма изящно опускают неприглядную деталь. Генерал Гровс, военный руководитель Манхэттенского проекта (можно сказать – генеральный продюсер атомной бомбы) активно спорил с военным министром Стимсоном. Гровс не просто возражал ему на совещании – он настаивал на выборе Киото ещё полтора месяца, пока цели бомбардировки не были окончательно завизированы Трумэном. Историческое и религиозное значение города ничуть не волновало американского генерала. Вот цитаты из книги воспоминаний Гровса «Теперь об этом можно рассказать»:
«В доказательство своей правоты я приводил следующие аргументы: население Киото больше миллиона человек… Промышленные кварталы занимают район площадью 7,5 квадратных километров, тогда как вся застроченная часть города занимает площадь 15-20 квадратных километров».
«Киото сохранял для меня притягательность в основном из-за его большой площади, допускающей оценку мощности бомбы. Хиросима с этой точки зрения нас не вполне устраивала. Я, как и члены Комитета по выбору цели, был твердо убежден, что Киото — одна из важнейших в военном отношении целей. Поэтому я продолжал свои попытки склонить Стимсона на свою сторону…».
Только и всего-то. Чем больше жителей и шире площадь застройки, тем удобнее будет оценивать результаты атомного эксперимента. Как любят говорить американцы – «ничего личного, только бизнес».
(Продолжение сцены заседания) (Генри Стимсон, военный министр) – Давайте я упрощу, господа. Согласно данным, которыми я не могу с вами поделиться, японский народ не сдастся. Ни при каких обстоятельствах, кроме успешного и полного вторжения на родные острова. Погибнет много людей, американцев и японцев. Применение атомной бомбы на японские города спасёт жизни людей.
Боже, какие знакомые приёмчики! Да это же один в один пресловутое «хайли лайкли» и Колин Пауэл со своей пробиркой псевдо-фуфла!
А ведь доподлинно известно, что о готовности японцев к переговорам Генри Стимсон, проводивший это заседание «31» мая, был осведомлён как минимум на несколько дней раньше. «28» мая заместитель военного министра Джон Макклой предлагал Стимсону исключить из американских требований к Японии термин «безоговорочная капитуляция», поскольку из расшифровок японских сообщений было известно о готовности самураев к компромиссам. В тот же день и.о. госсекретаря Джозеф Грю ознакомил с этой информацией и президента Трумэна. Высший топ-менеджмент США хорошо знал, что ниточка от капитуляции Японии у них в руках.
И нынешнее американское политическое руководство прекрасно знает, что тогда они это знали. Поэтому массовому зрителю и показывают то время глазами учёных. Физики не были посвящены в политическое закулисье. Их водили за нос, заливая про решительных японцев, которые ни за что не сдадутся. Физики рассуждали и действовали вполне искренне, и эту искренность недостаточно осведомлённых людей Голливуд сегодня выдаёт за официальную позицию американской власти. Это гнусная, бессовестная ложь, которую под брендом Кристофера Нолана вдалбливают в головы миллионам зрителей по всему миру.
«Согласно данным, которыми я не могу с вами поделиться» – такая формулировка из уст министра обороны звучит патриотично и даже немного героически. Она как бы всё сразу объясняет: просто надо этому министру поверить. А то, что никаких подобных данных в природе не было – это не беда, ведь никто из зрителей про это не узнает.
А что же сам Роберт Оппенгеймер? После просмотра фильма может показаться, что гениальный физик не был сторонником применения создаваемого им оружия на практике. Сомневался. Не хотел смертей. Был чистым учёным, и всячески дистанцировался от практических вопросов. А после сброса бомб на Хирасиму и Нагасаки страдал и мучился от ощущения, что у него руки в крови…
Но ведь снова нет! И книга «Триумф и трагедия американского Прометея» это многократно подтверждает, в отличие от фильма. Вот, например:
«Через несколько дней после испытания «Тринити» [первое ядерное испытание «16» июля 1945 г. – В.И.] Оппенгеймер озадачил секретаршу грустным, если не сказать мрачным замечанием… В то утро, попыхивая трубкой, он обронил: «Эти бедные человечки, эти бедные человечки», имея в виду японцев. Оппи произнес эти слова с ноткой беспомощности и мертвенной уверенности. Тем не менее всю неделю Оппенгеймер трудился не покладая рук, чтобы гарантированно взорвать бомбу над головой «бедных человечков».
Или вот, про то самое совещание Временного комитета «31» мая 1945 г.:
Оппенгеймер ничего не возразил против выбора цели. Более того – начал обсуждать, не следует ли нанести несколько ударов одновременно. Он считал одновременный сброс нескольких бомб «вполне осуществимым».
А вот как Оппенгеймер отреагировал на коллективную попытку учёных Манхэттенского проекта протестовать против боевого применения атомной бомбы:
«Составленная Лео Силардом петиция призывала президента Трумэна не применять атомное оружие против Японии, не объявив во всеуслышание условий капитуляции: «Соединенные Штаты не должны прибегать к использованию ядерных бомб на этой войне без опубликования предъявленных Японии подробных условий сдачи и сознательного отказа Японии от их выполнения». За несколько недель петиция Силарда собрала подписи 155 ученых, участвующих в Манхэттенском проекте. Контрпетицию подписали всего два человека». «Несмотря на это, Оппенгеймер, когда Теллер показал ему петицию Силарда, не на шутку разозлился. По словам Теллера, Оппи принялся поносить Силарда и его сторонников: «Что они соображают в психологии японцев? Как они могут судить о правильном способе окончания войны?»
В фильме есть фрагмент, когда в мае 1945 г. Оппенгеймер выступает на неформальном собрании учёных Манхэттенского проекта и философскими рассуждениями убеждает их не противиться применению бомбы:
– Но как мы можем оправдать применение этого оружия против людей? (Роберт Оппенгеймер) – Мы теоретики, так? Мы представляем себе будущее, и наши фантазии приводят нас в ужас. Они не будут бояться этого, пока не поймут – а они не поймут, пока мы не используем. Когда мир узнает страшную тайну Лос-Аламоса, наша работа здесь обеспечит мир, которого человечество ещё не видело. Мир, основанный на таком международном сотрудничестве, которое всегда предвидел Рузвельт. (Цитата из фильма, тайминг 1:35:15)
Ух ты! Оказывается, применение атомной бомбы – это сложный моральный выбор, который делается во благо всего человечества, во имя мира во всём мире! А американцы – рыцари вселенского добра, несущие лучезарный свет населению земли! (просто глупые людишки пока этого не понимают).
Да уж, красивый патетический пассаж вложен авторами картины в уста Опенгеймера. Беда лишь в том, что буквально таких слов физик никогда не говорил. С киноэкрана для нас всего лишь красиво озвучивают внешнеполитический нарратив США («Голливуд – наш лучший экспортёр», мы помним). Настоящий же Роберт Оппенгеймер в мае 1945 г. высказывался совсем в другом ключе:
«30 мая, услышав, что Оппенгеймер находится в Вашингтоне для встречи с военным министром Стимсоном, Силард позвонил в приёмную генерала Гровса и договорился на утро о встрече с Оппенгеймером. Оппенгеймер считал Силарда назойливой мухой, но всё же согласился его выслушать. – Атомная бомба – дерьмо, – выслушав аргументы Силарда, сказал Оппенгеймер. – Что Вы имеете в виду? – не понял Силард. – Ну, это оружие не имеет военного смысла. Оно наделает много шума, очень много шума, но бесполезно для войны».
А вот как в фильме показана сцена с выступлением Оппенгеймера в Лос-Аламосе после сброса бомбы на Хиросиму.
Восторженные поклонники встречают его как настоящую рок-звезду. Ошарашенный тупостью восторженно вопящих людей Оппенгеймер нехотя выходит из-под трибун на сцену. Он явно в замешательстве. Он буквально раздавлен грузом своей моральной ответственности за десятки тысяч японских жизней. «Мир будет помнить этот день», – выдавливает из себя он. Недалёкая публика без угрызений совести (кстати, это учёные) аплодирует и визжит от восторга. «Я так горжусь тем, чего вы достигли», – с трудом подбирает слова Оппенгеймер, и тут у него начинаются видения. Полными ужаса глазами физик представляет себе, как вся публика в зале сгорает от атомной вспышки. Голова кругом, невыносимые мучения, радиоактивный пепел. Зрители сопереживают проклятию, которое интеллектуал принял на себя ради высших целей.
Но давайте же узнаем, как это выступление происходило на самом деле. Рядовой Эд Доти в своих воспоминаниях описал эту сцену в письме родителям таким образом:
«Вечером в лекционный зал набилось много народу. Один из младших физиков, Сэм Коэн, запомнил, как толпа криками и топотом призывала Оппенгеймера выйти на сцену. Все ожидали, что он по привычке появится из бокового крыла. Однако Оппенгеймер избрал более картинный выход – через центр зала. На сцене он сцепил руки и, как боксер-профессионал, победоносно потряс ими над головой. Коэн запомнил его слова: «Пока ещё рано судить о результатах, но я уверен, что японцам они пришлись не по вкусу». Толпа взорвалась радостными воплями и рёвом выразила одобрение, когда Оппи сказал, что «гордится» всеобщим успехом. По словам Коэна, «он [Оппенгеймер] жалел лишь о том, что бомбу не получилось сделать вовремя и сбросить на немцев. Эта реплика буквально сорвала крышу».
Вот она, великая сила киноискусства! В фильме есть выход Оппенгеймера через центр зала. Есть слова про «рано судить о результатах». Есть про гордость общими успехами. Есть про «жаль, что не успели использовать против немцев». Формально говоря, вроде бы расхождений нет. Но интонации и эмоции – полностью противоположные!
Киношный Оппенгеймер раздавлен ужасом и не рад своей пирровой победе. Настоящий же Оппенгеймер упивался триумфом, а если о чём и жалел – то лишь о затянувшихся сроках проекта. А в 1960 г. этот настоящий Оппенгеймер не постеснялся принять приглашение прочитать серию лекций в Японии. На пресс-конференции в Токио он флегматично выдал прямо в глаза японским журналистам: «Я не жалею о своей причастности к техническому триумфу атомной бомбы. Не то, чтобы я не чувствовал угрызений совести; но я не чувствую их сегодня вечером сильнее, чем вчера».
Но, что в некотором смысле пародоксально, основной акцент в фильме Нолана сделан вовсе не на процессе создания атомной бомбы. Большая часть картины посвящена слушаниям по делу Оппенгеймера, которые в течение четырёх недель в 1954 году проводила Комиссия по атомной энергии США. Отца американской атомной бомбы подозревали в нелояльности, связях с коммунистами и даже в том, что он является агентом Советского Союза! По результатам слушаний допуск Оппенгеймера к секретной информации аннулировали и легендарный учёный был полностью отстранён от государственных дел. Тем самым в Америке наступил конец прекрасной эпохи, когда учёные полагали, что могут влиять на политику государства.
Действительно, так всё и было. Пятидесятые годы в США были пропитаны паранойей маккартизма, охотой на коммунистических ведьм и атмосферой стремительно набирающей обороты холодной войны с Советским Союзом. Но внезапно в фильме Нолана преследователи Оппенгеймера – плохие и предвзятые, а сам учётный – почти сама святость с высшими целями. Весь процесс слушаний показан как игра в одни ворота; не суд, а судилище; оголтелые бездушные бюрократы против наивного последнего героя.
Кстати, в нашей любимой книге «Триумф и трагедия Американского Прометея» есть интересное описание аналогичной ситуации с участием самого Оппенгеймера «31» мая 1945 г.:
«Генерал Гровс зарубил эту идею и пожаловался, что программа «с самого начала страдала от присутствия учёных подозрительных взглядов и сомнительной благонадёжности». Гровс имел в виду Лео Силарда, который только что, как ему доложили, пытался встретиться с Трумэном и убедить президента отказаться от применения бомбы. После замечания Гровса в протокол было внесено решение предпринять после бомбардировки меры по отстранению таких учёных от дальнейшей работы над проектом. Оппенгеймер, похоже, не возражал против проведения чистки».
Как видим, изображаемый в фильме почти что святым Оппенгеймер и сам был не чужд отстранения от проекта учёных на основании только лишь сомнений в лояльности.
Но в фильме главным негодяем становится Льюис Штраус, председатель Комиссии по атомной энергии, организовавшей слушания по делу Оппенгеймера. До предела очевидна мораль: от интриг вот какого негодяя пал с пьедестала гениальный физик. Американский зритель негодует и сожалеет, что в те далёкие времена в их стране бюрократы могли ущемлять свободу инакомыслия. Хорошо, что сегодня в самой свободной Америке из всех Америк это уже невозможно!
Поясним, почему в картине этому уделяется такое место. В 2022 году демократическая администрация Байдена отменила принятое в 1954 г. решение об отзыве допуска Оппенгеймера. Министр энергетики США Дженнифер Гранхолм (демократ) заявила, что решение Комиссии по атомной энергии от 1954 года «было принято в результате некорректного процесса, который нарушал собственные правила комиссии». А само решение Комиссии было, мол, продиктовано желанием её политического руководства публично дискредитировать Оппенгеймера. «Подобным политическим мотивам не должно быть места в нашем обществе при обеспечении безопасности персонала», – заявила министр.
Её жарко поддержал сенатор от штата Вермонт Патрик Лихи (демократ), заявив, что решение 1954 года последовало за «явно несправедливым и неэтичным слушанием, которое сегодня было бы решительно осуждено». И добавил, что любой может свободно высказывать непопулярное мнение по вопросам национальной безопасности, и что подобные дела должны справедливо рассматриваться на основе фактов, а не политики или личной неприязни.
Демократия, как известно, есть власть демократов. То, что демократическая партия США считает добром – то и есть добро. Значит, гонения эпохи маккартизма, когда дружным строем правящий класс боролся с коммунизмом – теперь у них плохо (оно и понятно, ведь сенатор Джозеф Маккарти и его сторонники были республиканцами). Но при этом когда сегодня дружный строй правящей демократической партии борется с трампизмом, поражает в правах его сторонников и запрещает старине Дональду даже баллотироваться в президенты – это, видимо, хорошо. В чём разница? – этой одной только демократической партии США понятно.
Как видим, фильм чётко следует в фарватере генеральной линии демократической партии – без малейших колебаний или упоминаний фактов, которые противоречили бы общепринятым в современных Штатах тезисам. Культура отмены добралась и до недавней истории. Республиканцы недемократично отобрали допуск у хорошего учёного! А что же на самом деле? Насколько неправа была Комиссия по атомной энергии, лишая Роберта Оппенгеймера секретного допуска? Вот здесь-то и стоит взгрустнуть американским авторам книги, пренебрегшими источниками на русском языке. Потому что, например, есть такое прелюбопытное издание: Павел Анатольевич Судоплатов. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы. – Москва: ОЛМА-ПРЕСС, 1997.
Павел Судоплатов, легендарный руководитель советских спецслужб, возглавлял отдел НКВД-НКГБ, который координировал деятельность разведки по разработке атомной бомбы в США. Приведём несколько цитат из книги генерала-лейтенанта Судоплатова о той роли, которую сыграл Роберт Оппенгеймер в поступлении в СССР важнейшей информации об американской атомной программе.
«Опытный профессионал Хейфец [советский резидент в Сан-Франциско – В.И.] прекрасно знал, как расположить к себе Оппенгеймера. Не могло быть и речи о том, чтобы предложить ему деньги, прибегнуть к угрозам или шантажу с использованием компрометирующих материалов. Благодаря личному обаянию он установил доверительные отношения с Оппенгеймером через его брата Франка, обсуждая сложную ситуацию в связи с нападением японцев на Перл-Харбор и нависшую над миром угрозу фашизма».
«В традиционном смысле слова Оппенгеймер, Ферми и Сцилард никогда не были нашими агентами».
«Оппенгеймер и Ферми не знали, что уже в то время они фигурировали в наших оперативных материалах как источники информации под кодовыми именами «Директор резервации», «Вексель», «Эрнст».
«В 1941 году Лизе Зарубиной было присвоено звание капитана госбезопасности. В США она часто ездила в Калифорнию, где Хейфец ввел ее в круг людей, близких к семье Оппенгеймера. Благодаря связям Хейфеца Лиза получила все установочные данные на членов семьи и родственников Оппенгеймера, отличавшихся левыми взглядами. Хейфец организовал встречу Лизы с женой Оппенгеймера Кэтрин, которая симпатизировала Советскому Союзу, коммунистическим идеалам».
«Коненкова под руководством Лизы Зарубиной и сотрудника нашей резидентуры в Нью-Йорке Пастельняка («Лука») постоянно влияла на Оппенгеймера и еще ранее уговорила его взять на работу специалистов, известных своими левыми убеждениями, на разработку которых уже были нацелены наши нелегалы и агентура Семёнова».
«Лиза Зарубина и Хейфец через жену Оппенгеймера Кэтрин… уговорили Оппенгеймера поделиться информацией с учёными, бежавшими от преследований нацистов. Оппенгеймер согласился это сделать, а также допустить этих людей к научной работе в атомном проекте, если получит подтверждение их антифашистских взглядов. Таким образом, Оппенгеймер, Ферми и Сцилард помогли нам внедрить надёжные агентурные источники информации в Ок-Ридж, Лос-Аламос и чикагскую лабораторию».
«В 1943 году… Оппенгеймер предложил включить Клауса Фукса в состав группы английских специалистов, прибывавшей в Лос-Аламос для участия в работе над атомной бомбой».
«Фукс перед отъездом в США был проинструктирован об условиях возобновления связи с ним. В США Фукс должен был в общении с американскими коллегами подчеркнуть, что он единственный человек в группе английских специалистов, которому грозил немецкий концлагерь. По этой причине Фукс пользовался абсолютным доверием Оппенгеймера и по его указанию получил доступ к материалам, к которым не имел формально никакого отношения».
«Через Фукса идея о роли и политической ответственности учёных в ядерную эпоху была доведена до Ферми, Оппенгеймера и Сциларда, которые решительно выступили против создания водородной бомбы. В своих доводах они были совершенно искренни и не подозревали, что Фукс под нашим влиянием логически подвёл их к этому решению. Действуя как антифашисты, они объективно превратились в политических союзников СССР».
Вот так: через свою огромную сложную агентурную сеть НКВД-НКГБ вертела американскими учёными практически как хотела. Да и не только американскими:
«Оппенгеймер предложил директору проекта генералу Гровсу пригласить для работы в Америке виднейших ученых Европы. Среди них был Нильс Бор. Бор ни в коей мере не был нашим агентом, но он оказал нам неоценимые услуги. После разговора с Мейтнер в 1943 году в Швеции он активно выступил за то, чтобы поделиться атомными секретами с международным антифашистским сообществом ученых. В формировании позиции Бора и Мейтнер огромную роль сыграла известная финская писательница Вуолийоки, видный агент нашей разведки».
Подтвердим это цитатой из нашей любимой книги «Триумф и трагедия Американского Прометея»:
«Мысли о том, какие последствия ядерное оружие возымеет в послевоенном мире, до поры никому не приходили в голову, пока в декабре 1943 года в Лос-Аламос не приехал Нильс Бор».
Что тут сказать? Ничего не остаётся, кроме как стоя аплодировать профессионализму советских спец.служб. По сравнению с такой искусной агентурной игрой даже киношный Штирлиц отдыхает. При этом – многие ли сегодня знают фамилию Судоплатова? Многие ли вспомнят о той невероятной роли, которую разведка сыграла в формировании нашего ядерного щита? А Павел Анатольевич Судоплатов, кстати, вместо звания Героя Советского Союза при Хрущёве как «член банды Берии» получил 15 лет лишения свободы. И отбыл их полностью, ослепнув на один глаз и перенеся три инфаркта…
А что же американцы? Так до сих пор и живут в неведении? Как бы ни так: воспоминания Судоплатова им известны. Но только выводы наши заокеанские визави сделали совершенно не те. Вот ещё одна цитата:
«Под влиянием выхода в 1994 году первоначального варианта моих «Воспоминаний» в Америке развернулась широкая кампания с целью «реабилитации» имён видных американских ученых и Нильса Бора, якобы намеренно оклеветанных в этой книге. При этом основные усилия были сконцентрированы на том, чтобы доказать, что виднейшие научные умы Запада не были агентами советской разведки. Под давлением общественности американские спецслужбы приняли решение о рассекречивании в 1995 году материалов дешифровки телеграмм советской разведки, перехваченных в 1941-1945 годах. Публикация в США материалов этой операции под названием «Венона», безусловно, знаменательное событие. Однако многотомные выпуски «Веноны» подтверждают то, что написано в книге. «Директор резервации» Оппенгеймер не предположительно, а точно назван в опубликованных американцами шифротелеграммах от 23 марта 1945 года и 2 декабря 1944 года в качестве источника информации».
Да, вот это очень по-американски. Если что-то им у себя не нравится – сразу находится русский след. Но если мы публикуем что-нибудь для них неудобное – это сразу же дискредитируется как кремлёвская пропаганда. СССР получил информацию об атомном проекте при пособничестве Оппенгеймера? Клевета! Это всё Клаус Фукс, а благородный Оппи вообще ни при чём. Ну да, допустил Фукса до секретной информации. Но за это лишать самого Оппи допуска никак нельзя, потому что решение Комиссии продиктовано исключительно личной неприязнью Штрауса к великому учёному, и вообще процесс был некорректным. Сложная штука американская демократия, так сразу и не объяснишь…
Отметим ещё несколько фактических ошибок киноленты, которые вкупе со всем остальным искажают историческую фактуру до уровня комикса. Например, авторы при каждой удачной возможности не упускают шанса намекнуть на глубочайшее отставание Советского Союза от США в науке:
– Доктор, ваше пребывание в Европе. Вы кажется встречались с широким кругом физиков других стран? (Роберт Оппенгеймер) – Да, это так. – А русские были? (Роберт Оппенгеймер) – Ничего на ум не приходит. (Цитата из фильма, тайминг 0:13:22)
Тю! Но ведь Оппенгеймер как минимум был по Кембриджу лично знаком с Петром Капицей. Будущий советский академик и нобелевский лауреат организовал там научный кружок для неформальных научных коммуникаций между молодыми учёными:
«Квантовая механика стала популярной темой для дебатов в клубе Капицы, неформальной дискуссионной группе физиков, носящей имя её основателя, молодого русского физика Петра Капицы. «Я незаметно для себя начал втягиваться», – вспоминал Оппенгеймер».
Но зритель картины должен твёрдо уяснить, что у русских своих приличных физиков не было и быть не могло.
– Немцы всё-равно знают больше нас. – А русские меньше. (Цитата из фильма, тайминг 0:46:02)
А вот в этом эпизоде сценаристы не забывают подчеркнуть, что Америка всегда сражалась за полное равноправие людей любых национальностей:
– …в честной гонке выиграют немцы. У нас одна надежда. – Какая? – Антисемитизм. – Что? – Гитлер назвал квантовую физику еврейской наукой. Сказал это прямо в лицо Эйнштейну. Наша единственная надежда на то, что Гитлер настолько ослеплён ненавистью, что он отказал Гейзенбергу в соответствующих ресурсах. (Цитата из фильма, тайминг 0:45:30)
Эпизод кажется вполне правдоподобным: ведь всем известно, что Гитлер истреблял евреев. Но вот незадача: Гитлер никогда не разговаривал с Эйнштейном. Известен ровно один случай, когда они в принципе могли встретиться: как-то в 1920-х годах Гитлер (не представляясь) посетил частную лекцию великого физика по теории относительности. Напомним, что в те годы масса немецких физиков жёстко критиковала Эйнштейна. Однако отзыв Гитлера о лекции был глубоко положительным, хотя он и признавался, что не всё понял.
Также невозможно найти подтверждение цитате про «жидовскую лженауку». Науке неизвестны негативные отзывы Гитлера о квантовой механике вообще или об Эйнштейне в частности. Да и с чего бы фюреру так говорить, если квантовую механику породили немцы Макс Планк, Эрвин Шредингер, Макс Борн и Вернер Гейзенберг (с частью из которых Гитлер был лично знаком и состоял в переписке)?
Наконец, мы не можем пропустить сцену, в которой американский кинопром записывает Сталина в соучастники атомной бомбардировки Хиросимы:
(Роберт Оппенгеймер)– Трумэн общался со Сталиным в Потсдаме? (генерал Гровс) – «Общался» – это слишком громко сказано. Он упомянул о мощном новом оружии. Сталин надеется, что мы применим его против Японии. – И это всё? – Роберт, мы дали им козырь, теперь они должны играть сами. (Цитата из фильма, тайминг 2:00:37)
Этот эпизод основывается на мемуарах Трумэна: «24 июля я мимоходом сказал Сталину, что у нас появилось новое оружие невероятной разрушительной силы. Русский премьер не проявил особого интереса. Он всего лишь ответил, что рад это слышать, и пожелал “с пользой использовать его против японцев”».
Однако есть все основания полагать, что Сталин таких слов не говорил, а Трумэн вписал в свои воспоминания то, что было ему удобно. Энтони Иден, министр иностранных дел Великобритании, который вместе с Черчиллем пристально наблюдал за происходившей беседой двух лидеров, писал, что Сталин всего лишь кивнул головой и сказал «Благодарю Вас» без дальнейших комментариев. А переводчик Виктор Николаевич Павлов в своих воспоминаниях утверждал, что Сталин просто повернулся и ушёл, даже не произнося слов благодарности.
Любопытно, что Трумэн многократно консультировался с Комитетом Конгресса о том, как именно ему информировать на Потсдамской конференции Сталина о наличии у США атомной бомбы. Этот вопрос обсуждался на нескольких заседаниях Комитета, Трумэн инструктировался до тончайших мелочей и словесных оборотов в его предстоящих переговорах со Сталиным. Не помогло: прогоревший галантерейщик в ходе «беседы» с главой СССР даже не успел уточнить, что речь идёт об атомном оружии.
Но в пропагандистском фильме «Оппенгеймер» – а в его пропагандистском характере вы наверняка уже убедились – информация о «переговорах в Потсдаме» представлена так, как удобно вашингтонскому обкому. Мол, Трумэн Сталину сообщил, и тот благословил. Мол, у русских своей бомбы ещё нет, но применение нашей они уже одобряют.
Вот такой он, двенадцатый фильм Кристофера Нолана. Про совестливых физиков-гуманистов (на самом деле нет), подлых и необъективных бюрократов от науки (нет), сложный моральный выбор американцев во имя мира во всём мире (нет) и немного – про глупых, не умеющих в науку русских (тоже нет). Всё правдиво и доходчиво массовому зрителю разъяснили (нет).
Для полноты картины только русских хакеров не хватает.
Вы можете также посмотреть выпуск нашего видеоблога, посвящённый фильму «Оппенгеймер».